Большая биографическая энциклопедия - николай александрович

— Наследник Цесаревич и Великий Князь, первый сын Цесаревича Александра Николаевича (впоследствии Императора Александра II) и Цесаревны (впоследствии Императрицы) Марии Александровны. Родился 8 сентября 1843 г. в Царском Селе, скончался 12 апреля, 1865 г. в Ницце.

Рождение Цесаревича сопровождалось многими милостями столичному населению; между прочим, Августейшие родители пожертвовали 20000 рублей для выкупа неоплатных должников и раздачи пособий беднейшим жителям обеих столиц. Первоначальным обучением великого князя занималась Вера Николаевна Скрипицына, а первыми его воспитателями, начиная с 1849 года, были: генерал-адъютант Николай Васильевич Зиновьев, бывший директор Пажеского корпуса, с двумя помощниками — генерал-майором Гогелем и полковником Н. Г. Казнаковым. Определенной системы воспитания выработано не было, и не только эти первые наставники великого князя были люди, не похожие друг на друга по своим воззрениям и образованию, но и впоследствии воспитательная школа Цесаревича Николая Александровича была крайне разнообразна, и воспитателями были люди случайные. Н. В. Зиновьев, человек честный, религиозный и строгих правил, не отличался педагогическими талантами и не умел выбирать себе подходящих помощников; Гогель был хороший фронтовой офицер, имевший большое влияние на выправку великого князя и его младших братьев и в то же время проявлявший разумную заботливость об устройстве помещения для великих князей об их одежде и туалете, но совершенно неспособный влиять на их духовное развитие; наконец, Казнаков, наиболее образованный и способный, был, к сожалению, самым молодым из воспитателей, и роль его в деле воспитания великого князя Николая Александровича была незначительной.

Для заведования учебной частью был приглашен известный впоследствии филолог, в то время лектор русского языка и словесности в Александровском университете в Гельсингфорсе, Яков Карлович Грот. Человек в высшей степени добросовестный, Грот всецело отдался новым обязанностям, составил учебный план для великих князей Николая Александровича и Александра Александровича, сумел приобрести их симпатии и доверие и повел дело, хотя и несколько сухо, но довольно успешно. Первым законоучителем великих князей был протопресвитер В. Б. Бажанов; русский и немецкий языки, а также историю и географию преподавал Грот; французский язык — старик-швейцарец Куриар, арифметику — преподаватель Пажеского корпуса С. П. Сухонин, чистописание — Лагузен и фехтование — генерал-майор Сивербрик. Это были преподаватели более постоянные, но, кроме них, было очень много других, часто сменявших друг друга и не успевших оставить более или менее заметного следа на образовании великих князей.

Добросовестная, но педантичная деятельность Я. К. Грота, как руководителя обучением Цесаревича, не вполне удовлетворяла Государыню, и она вскоре передала дело заведования обучением Наследника дипломату Владимиру Павловичу Титову. Это был умный и начитанный человек, но оказался неумелым воспитателем. Он также был вскоре отстранен, когда выработанный им проект учреждения особого учебного заведения — не то лицея, не то гимназии, в котором великие князья должны были учиться вместе с молодыми дворянами и детьми сановников и чрез то получать общечеловеческое воспитание, — не встретил сочувствия ни у Императора, ни у Императрицы. Титова сменил А. Ф. Гримм, преподававший всеобщую историю вел. кн. Константину и Николаю Николаевичам. Но и Гримм не сумел снискать привязанности своих воспитанников и после двухлетнего пребывания заведующим учебною частью был уволен. После всех этих неудачных опытов и начинавшихся, но не кончавшихся систем воспитания, выбор Государя остановился на генерал-адъютанте графе Сергее Григорьевиче Строганове, который был в 1860 г. назначен попечителем Наследника Цесаревича и сделан полным хозяином в деле его воспитания. Граф Строганов, бывший попечителем Московского учебного округа, а затем Московским генерал-губернатором, с любовью взялся за дело; при содействии профессоров Московского университета он составил программу занятий с великим князем в течение 3-х лет, и для осуществления ее пригласил ряд выдающихся ученых. Из прежних учителей Цесаревича, кроме Я. К. Грота, выделялся только К. Д. Кавелин, теперь же наставниками его стали словесники Ф. И. Буслаев и И. Е. Андреевский, историки С. М. Соловьев и М. М. Стасюлевич, статистик И. К. Бабст, экономист А. И. Чивилев, профессор финансового права Н. X. Бунге и знатоки юридических наук К. П. Победоносцев и Б. Н. Чичерин. Преподавание истории философии, которую граф Строганов считал необходимым элементом серьезного образования, было поручено профессору Московской Духовной Академии Кудрявцеву. Военные науки преподавали генерал-адъютант Э. И. Тотлебен, генерал А. С. Платов и полковники Соловьев, М. И. Драгомиров и Шварев. Занятия Наследника Цесаревича впервые пошли по вполне определенной системе; граф Строганов, будучи человеком просвещенным, с сильным характером, способный внушить к себе уважение и приобрести нравственный авторитет, умел объединить деятельность преподавателей и создать для великого князя ту школу, где он мог получать самое богатое и полное и в то же время твердое и определенное умственное развитие.

Летние месяцы великий князь проводил большей частью на Балтийском побережье. В 1856 г. он жил летом в Гапсале, а по возвращении оттуда принимал участие в коронационных торжествах в Москве; лето 1857 г. провел опять в Гапсале, а в 1858 году совершил поездку в Нарву, Ревель и Гельсингфорс.

8 сентября 1859 года состоялось провозглашение совершеннолетия Цесаревича Николая Александровича, и в этот день он в Зимнем дворце принес присягу на верность службы. К присяге духовной подготовлял его духовник и законоучитель его протопресвитер Бажанов, а к присяге гражданской — граф Модест Андреевич Корф. По поводу принесения Наследником Цесаревичем присяги был издан следующий Высочайший манифест: "Хранимый небесным Провидением, воспитанный Нами в неуклонном следовании правилам Церкви православной, в теплой любви к отечеству, в сознании своего долга, Его Императорское Высочество достиг в текущем году установленного основными законами нашими совершеннолетия, и по принесении сего числа Всевышнему благодарственного молебствия, торжественно, в присутствии Нашем, произнес присягу на служение Нам и государству". После принесения присяги Цесаревич принимал всех представителей иностранных держав. К этому торжественному приему готовил великого князя барон Жомини под руководством князя A. M. Горчакова. Ими был прочтен целый курс дипломатии, в результате которого великий князь очаровал иностранных послов и посланников, свободно ведя речь о политике и расспрашивая их о главах представляемых ими государств.

Тотчас после принесения Наследником Цесаревичем присяги он был отделен от младших братьев и при нем, кроме попечителя графа А. Г. Строганова, был оставлен только флигель-адъютант полковник О. Б. Рихтер, в своих отношениях к Цесаревичу отличавшийся необыкновенной заботливостью, преданностью и сердечностью. Великий князь Николай Александрович платил О. Б. Рихтеру за его заботы горячей привязанностью, самым чутким вниманием, в которых ясным пламенем светилась его чистая и любящая юношеская душа. В отношении Цесаревича к О. Б. Рихтеру нашла себе впервые выражение основная черта его характера — сердечность, которую один из его учителей, А. И. Чивилев, признавал даже чрезмерной. По его словам, "Наследник Великий Князь Николай Александрович был умен, способен к труду мысли и сочувствовал всем высшим ее интересам, но слишком был мягок сердцем". Эта сердечная мягкость соединилась у Наследника со слабостью телосложения, которой лица, окружавшие его, и сам Государь, не замечали. Государь даже находил, что сын его est trop efféminé и рекомендовал ему физические упражнения, которые могли бы придать ему больше мужества и смелости. Между прочим, по желанию Государя Наследник Цесаревич принимал в 1860 году участие и в той скачке на ипподроме в Царском Селе, которая имела для него роковое значение: великий князь упал с лошади и ушиб себе спину, а ушибленное место сделалось с тех пор средоточием всех последующих его страданий. Великий князь страдал с давних пор золотухой, для лечения которой ежегодно отправлялся в Гапсаль и Либаву для морских купаний, после которых чувствовал себя относительно хорошо. Лето 1860 года он также провел на Балтийском побережье, а по окончании купального сезона проездом из Либавы в Петербург посетил многие города и замки Прибалтийского края, между прочим, Митаву и Ригу.

В 1861 году Наследник Цесаревич в сопровождении графа С. Г. Строганова совершил первое образовательное путешествие по России, которое ограничилось Москвой, Нижним Новгородом и Казанью. В Нижнем Наследник осматривал ярмарку под руководством известного знатока ее П. И. Мельникова (Печерского), который затем, по пути в Казань, знакомил Цесаревича с прилежащими к Волге уездами Костромской и Нижегородской губерний. По возвращении Цесаревича из этого путешествия, во время пребывания его в Москве, граф Строганов очень хотел, чтобы он посетил некоторые университетские лекции, но ввиду недавно бывших студенческих беспорядков пришлось ограничиться приглашением к Цесаревичу преподавателей для собеседования.

Судя по воспоминаниям Б. Н. Чичерина, великий князь производил на лиц, видевших его в первый раз, самое выгодное впечатление. "Высокий, стройный, красивый, при этом умный, живой и приветливый, он мог очаровать и привязать к себе всех, кто к нему подходил. Вся окружающая его атмосфера дышала каким-то задушевным и возвышенным строем".

В начале 1862 г. Цесаревич начал изучать государственное право под руководством профессора Б. Н. Чичерина по программе, составленной последним для университетских лекций. Уже на первых репетициях обнаружилось, что великий князь легко справляется с весьма нелегким материалом, кратко и ясно излагая целый ряд учений, большею частью с философским содержанием, причем исполняет это чрезвычайно отчетливо, последовательно и даже изящно. По словам Чичерина, самые отвлеченные мысли, категорический императив Канта, философское учение Гегеля, легко усваивалось даровитым юношей, которого природные способности и восприимчивый ум восполняли недостаток первоначального обучения".

Время с 7 июля по 1 августа 1862 г. Цесаревич провел в Либаве, где в то время находились великие князья Александр Александрович и Владимир Александрович и великие княжны Мария и Евгения Максимилиановны с младшими братьями и где с ними пробыл Государь с Императрицей с 15 по 27 июля.

В следующем году Наследник отправился во второе большое образовательное путешествие, в котором его сопровождали К. П. Победоносцев и И. К. Бабст, дававшие великому князю объяснения по своим специальностям: Победоносцев объяснял разные государственные учреждения, Бабст — экономическое состояние края; для ознакомления Цесаревича с памятниками искусства был приглашен художник Боголюбов. Путешествие продолжалось 4½ месяца, и во время него Цесаревич подробно ознакомился с значительной частью государства, проплыв и проехав от С.-Петербурга до Астрахани и от Царицына до Крыма, а затем от Бердянска чрез южные колонии до Екатеринослава и чрез Харьков, Курск, Орел и Тулу до Москвы. План этого путешествия принадлежал всецело графу С. Г. Строганову: нужно было его знание России и людей, чтобы останавливать внимание великого князя именно на тех людях и предметах, знакомство с которыми могло действительно просветить Цесаревича, дать ему возможность правильно понять все встречавшееся по пути и получить верное представление о России и народе. Представители всех сословий имели доступ к Наследнику, а иногда местные люди специально вызывались графом для бесед с великим князем, чтобы он правильно мог судить о вопросах, представлявших местный или государственный интерес.

Трогательно было отношение народа к Царевичу: матери приносили к нему младенцев с просьбой благословить их; в Саратове какой-то древний старик, умиленный доступностью Цесаревича, пожелал благословить его самого, и великий князь, благоговейно преклонив голову, подошел под благословение.

Совершенное в обстановке, небывалой для Наследника Престола, путешествие это имело громадное значение для развития великого князя: он впервые увидал Россию такой, какова она на самом деле, и любовь его к родине, бывшая раньше более абстрактной, получила после этого путешествия конкретные формы: ко многим вопросам, которые прежде он разрешал только умом, теперь он приблизился сердцем. Великий князь любил родную старину: увлекался русскими былинами и песнями, из которых многие знал наизусть; неоднократно в интимном кругу читал лекции по русской словесности по запискам Буслаева; узнав Россию современную, он увидел в ней те же исконные черты, которые отобразились в любимом им народном творчестве, и не мог не привязаться к ней еще более. Благодаря любви Цесаревича к старине, были спасены в Ярославле и Костроме ценные памятники старины: в первом в старинной церкви св. Иоанна Богослова Цесаревич восторгался древним русским стилем и украшениями из изразцов и, узнав от настоятеля, что епископ Нил хочет приказать закрасить их, чтобы церковь эта не привлекала прихожан преимущественно перед другими, поехал лично к епископу, которому выразил свое восхищение старинными церквами; этого было достаточно, чтобы епископ Нил отказался от мысли закрашивать их. Любопытен эпизод из посещения Наследником Петрозаводска, где Цесаревич слушал песни известного сказителя, слепца Кузьмы Иванова, певшего свои песни Бессонову и Якушкину.

19-го октября 1863 года Наследник Цесаревич возвратился в Петербург, а в апреле 1864 года был решен вопрос об отправлении его в новое, заграничное, путешествие. Графом С. Г. Строгановым был разработан подробный план этого путешествия в смысле научно-образовательном; вместе с тем имелось в виду дать Цесаревичу возможность сделать по сердцу выбор невесты.

Проникнутый сознанием своих высоких обязанностей, граф Строганов хотел, чтобы путешествие принесло его питомцу серьезную пользу, чтобы Наследник видел и понял все замечательное в Европе и получил новые возвышенные впечатления.

12 июня 1864 года Наследник Цесаревич выехал за границу. Свиту его составляли граф С. Г. Строганов, флигель-адъютант полковник О. Б. Рихтер, поручик Лейб-кирасирского Его Высочества полка П. A. Козлов, прапорщик л.-гв. Преображенского полка князь В. А. Барятинский, домашний доктор Цесаревича Н. А. Щестов, Ф. А. Оом и наставник Цесаревича профессор Московского университета Б. Н. Чичерин.

Последний в своих воспоминаниях указывает на то, что из всей свиты Цесаревича только граф Строганов мог поддерживать с ним серьезный умственный разговор, в котором Наследник со свойственной ему восприимчивостью всегда принимал живое участие. Отношения между ним и свитой были самые непринужденные, разговор был всегда оживленный и дружественный, и можно было высказываться обо всем с полной откровенностью. "Мы путешествовали, как кружок друзей, разных возрастов, различных положений, но все соединенные общим чувством и общими стремлениями. Центром этого маленького мира был прелестный юноша, с образованным умом, с горячим и любящим сердцем, веселый, приветливый, обходительный, принимающий во всем живое участие, распространяющий вокруг себя какое-то светлое и отрадное чувство". Цесаревич неохотно расставался с родиной и, в частности, с Петергофом. "Если я за границей увижу один такой прелестный вид, то я буду вполне доволен", говорил он перед отъездом.

Через Берлин Цесаревич прибыл в Киссинген, где находилась Российская Императорская Фамилия. Из Киссингена Императорская Фамилия отправилась чрез Франкфурт на Майне в Ганновер, Швальбах и Эйзенах. Отсюда Цесаревич направился в Скевенинген, близ Гаги, где ему были предписаны морские купанья. Но эти купанья, по словам князя В. П. Мещерского, посетившего Наследника Цесаревича в Скевенингене, и других очевидцев, влияли на него скорее отрицательно, чем положительно. Из Скевенингена великий князь ездил в окрестности Гаги и, между прочим, посетил Заандам, знаменитый пребыванием в нем императора Петра Великого. В память посещения Цесаревичем Заандама кн. П. А. Вяземский написал, уже по смерти Наследника, трогательное стихотворение, в котором назвал Цесаревича "минутным гостем, ангелу подобным, блеснувшим на земле, но не земли жильцом". Грустные предчувствия начинали тревожить Цесаревича уже в самом начале его пребывания в Скевенингене, но их рассеяло сообщение о заключении перемирия между Данией и Пруссией, открывавшее ему возможность посетить Данию. Цесаревич по телеграфу испросил у Государя позволение на поездку в Данию, и получив это разрешение, немедленно отправился туда через Киль и Гамбург. По прибытии в Копенгаген Цесаревич остановился в доме нашего посланника барона Н. П. Николаи. На следующий день он в сопровождении свиты отправился в замок Фреденсборг, где был принят всей Королевской фамилией. Прожив в Дании около трех недель, Цесаревич решил сделать предложение чрезвычайно понравившейся ему принцессе Дагмаре и, получив уверенность, что его чувства разделяются принцессой, отправился в Дармштадт, чтобы испросить разрешение родителей сделать это предложение.

1 (13) сентября Цесаревич с Августейшими родителями отправился в Фридрихсгафен, к королеве Ольге Николаевне, где провел три дня, затем вместе с Государем должен был принимать участие в Прусских маневрах в Бранденбурге, для чего отправился в Берлин. Здесь, вероятно, под влиянием долгой езды верхом, ибо Цесаревич должен был с 5-ти часов утра до 6-ти часов вечера следовать за Государем на маневрах, боли в спине у него усилились. 13 сентября 1864 г. из Киля Цесаревич со своей Свитой снова отправился в Копенгаген, а 20 сентября произошла помолвка его и в тот же день был отправлен в Дармштадт князь В. А. Барятинский для испрошения родительского благословения на обручение. Дав на него свое согласие, Государь повелел сообщить об обручении Наследника престола с Датской принцессой Дагмарой жителям столицы 101 пушечным выстрелом. 30 сентября (12 октября) Наследник Цесаревич простился с невестой и отправился в Дармштат, где был встречен Государем и Государыней. В Дармштадт вызван был из Висбадена протоиерей И. А. Янышев, которому предполагалось поручить занятия Законом Божиим с невестой Цесаревича. Преподавание принцессе Дагмаре русской словесности и русской истории Цесаревич намеревался принять на себя.

В начале октября 1864 г. Цесаревич через Штутгарт, Нюрнберг, Мюнхен и Тироль поехал в Венецию.

Здесь появились впервые угрожающие признаки болезни: Цесаревич почувствовал сильную усталость и в последние дни он уже с ослабевшим интересом осматривал картины. Из Венеции через Милан Цесаревич прибыл в Турин. В Милане он обедал у принца Гумберта, который на расспросы Цесаревича об интересовавших его судебных учреждениях, совершенно не мог удовлетворить его любознательности. "Вы меня спрашиваете о вещах", — ответил он на вопросы Цесаревича, — о которых я не имею никакого понятия. У Вас, в монархической стране, князья обязаны знать законы и государственное устройство страны; у нас это дело палат".

В Турине король Виктор-Эммануил устроил по случаю приезда Цесаревича большой обед, на котором присутствовали значительнейшие государственные люди Пьемонта. Цесаревич так умело и с таким тактом вел разговор с итальянскими министрами, что очаровал всех их.

Из Турина Цесаревич проехал в Геную и Ниццу, куда прибыла на зиму Императрица. Из Ниццы через несколько дней на русском военном корабле через Ливорно Цесаревич со свитой прибыл во Флоренцию. В это время Цесаревич, несмотря на повторившиеся приступы болезни, был полон радужных надежд и мечтал о своей будущей семейной жизни. "Теперь я у берега", говорил он: "Бог даст, отдохну и укреплюсь зимой в Италии, затем свадьба, а потом новая жизнь, семейный очаг, служба и работа"... Пора. Жизнь бродяги мне надоела... В Скевенингене все черные мысли лезли в голову. В Дании они ушли и сменились розовыми. Не ошибусь, если скажу, что моя невеста их мне дала, и с тех пор я живу мечтами будущего... Я утешаю себя тем, что у нас вся будущность впереди". В письме Н. П. Литвинову, относящемуся к тому времени, Цесаревич пишет: "Хорошие я пережил минуты и искренно благодарю Бога, что нашел то, чего так желал, о чем так долго мечтал: любить и быть любимому". Много любопытного для характеристики тогдашнего настроения Цесаревича дают его письма к великому князю Александру Александровичу, с которым, как известно, его связывала нежная дружба и любовь. Цесаревич неоднократно говорил матери, что никому не пишет таких нежных писем, как "Саше", и даже не может отдать себе отчета, кого он больше любит — "Сашу или Дагмару".