Большая биографическая энциклопедия - вайнштейн арон исакович

Вайнштейн А. И.

(1877—1938; автобиография) (партийная кличка Рахмиэль, Рахмитевич). — Родился 23 ноября 1877 г. в Вильне. Отец был приказчиком низшего ранга на пивоваренном заводе. Семья жила очень бедно. Образование получил сначала в еврейском начальном училище, а потом в еврейском Учительском Институте в Вильне же. С 14-ти лет уже зарабатывал частными уроками. Начальное училище состояло при еврейском Учит. Институте. Среди воспитанников Института были социал-демокр. кружки, связанные с местной виленской социал-демокр. рабочей организацией. Еще мальчиком я, по-видимому, привлек внимание некоторых членов этих кружков, и они стали осторожно, но внимательно руководить моим чтением. Помню, что еще к 13—14 годам я получил от них книгу Писарева, которая к тому времени уже была изъята из обращения, причем со мной вели беседы на темы, связанные с чтением этой книги. Мне осторожно дали понять, чтоб я другим этой книги не показывал. Таким образом, я в этом раннем возрасте уже стал постепенно приучаться к конспирации, хотя не совсем понимал, для чего это нужно. К руководителям моим чтением и развитием я чувствовал особую благодарность (это были: некий Резник, один из первых социал-демократов, умерший сравнительно молодым; Портной — партийная кличка Нойах — очень видный руководитель Бунда, теперь принадлежит к возглавляющим Бунд в Польше, и др.).

Летом 1892 г. я уже вошел в состав революц. кружка, на котором хотя читались и разбирались произведения Белинского, Добролюбова, Писарева, но рядом с этим знакомили нас с вопросами революц. движения. В это лето я покончил с верой в бога, с религией. На эту сторону руководители обращали особенное внимание, как в раб. кружках, так и в интеллигентских. Первым признаком члена "кружков" было курение папирос в субботу, непосещение синагоги, полный разрыв с религиозн. обрядами. В семейном быту это обыкновенно означало полную революцию и разрыв "детей" с "отцами". То же произошло и со мной. В это же лето я прочел первую нелегальную книжку (кажется, о Софье Перовской), узнал в общих чертах, что такое социал-демократия, узнал о Марксе. Летом 1893 г. я уже познакомился с еврейскими рабочими, участниками виленских рабочих кружков, и имел с ними много бесед по злободневным вопросам, выдвинутым тогдашней стадией рабочего движения, читал первые книжки обществ. содержания на еврейск. языке, уже знал в лицо руководителей рабочей организации в Вильне, твердо знал, что я — социал-демократ, что рабочие организованы в кассы, устраивают стачки и т. п. С 1893 г. по 1897 г. я провел в Виленском Евр. Учительском Институте, который и кончил. Институт этот был интернатом, возглавлялся педагогами-реакционерами, и почти все воспитанники питали к Институту и к его реакционному режиму глубокую ненависть, нередко прорывавшуюся в целом ряде коллективных выступлений против самых ненавистных представителей этого режима. Эта обстановка была чрезвычайно благоприятна для революц. развития учащихся. В Институте было несколько социал-демократ. кружков, мы уже читали более серьезные книги по вопросам революц. движения (помню "Вестн. Народн. Воли", "Соц.-демократ", издав. Группой Освобождения Труда, отдельные брошюры той же группы, "Коммунист. Манифест" и т. п.). К концу этого периода мы уже интересовались борьбой между марксизмом и народничеством, усердно изучали Николая О-на, Михайловского, Струве, Бельтова и др. Читали журналы, марксистский сборник со статьей Ленина (К. Тулина), сожженный цензурой. За этот период я познакомился с первым томом "Капитала" Маркса. В каникулы уже вел занятия с рабочими кружками. Окончил я институт совершенно оформившимся марксистом — эсдеком, готовым к практической революц. работе, к которой приступил немедленно. В 1898 г. я переехал на учительскую работу в Варшаву, сразу вступил в местную организацию Бунда, сразу сделался членом т. н. "агитаторского собрания", объединявшего всю работу среди еврейских рабочих в Варшаве, и через несколько месяцев кооптирован в комитет Варшавской организации Бунда. Еврейское рабочее движение в Варшаве крепло и развивалось, и я принимал в нем самое активное участие — вел пропаганд. кружки, руководил политич. и экономич. работой в отдельных "крахах" (профессиях), выступал на собраниях, писал листки, принимал участие в редакции нелегальной газеты, издав. Варшавским комитетом Бунда, "Варшавер Арбейтер" ("Варшавский рабочий") и т. п. Ярко помню ту раздвоенную жизнь, которую приходилось вести. Как способный педагог, я был назначен одним из руководителей учительских курсов. День проводил в общении с учителями, отсталыми футлярными людьми, очень далекими от какой-либо политики и общественности. Приходилось "застегиваться на все пуговицы", не выдавать себя ни единым словом. Вечером я отправлялся в рабочие районы, на "биржу" (место встречи членов партии и рабоч. организации) или в нелегальную типографию, помогать печатать, корректировать, выносить готовые экземпляры и т. п. В начале 1900 г. я уже принимал участие в 3-м съезде Бунда, происходившем нелегально в Ковне, в качестве делегата Варшавской организации. В развернувшихся на этом съезде, в связи с вопросом о национальной программе Бунда, дебатах по вопросу о Бунде вообще, я, вместе с остальными варшавскими делегатами, был тогда решительным противником слишком широкого и националист. толкования мотивов, по которым должен существовать Бунд как особая организация, и высказался за то, что Бунд будет нужен только до падения самодержавия. Тогда же я высказался и голосовал против расширения национальной программы Бунда. К концу 1900 г. я был вынужден покинуть Варшаву, вследствие провала на рабочем собрании и начавшейся усиленной слежки, и выехал нелегально за границу, в Берлин. Там несколько месяцев слушал курс общественных наук в Берлинском университете и близко познакомился с борьбой течений, происходившей тогда в российской социал-демократ. ("Искра" и "Рабочее дело"). Стал ближе к загран. комитету и загран. организациям Бунда, где националист. течение наиболее процветало. Там же и мои мысли приняли более националист. и более сепаратистское направление.