Краткие содержания произведений - василий белов - такая война

волоча по пути какую-нибудь ломину, брошенный колышек либо гнилую тесину — без дров зимойне проживешь. Избу она топит через день, а картошку выдумывает варить в самоваре:

и проще и выгоднее, да и кипяток для питья выходит вроде бы чем-топозанятнее.Дарья еще не вышла из возраста, и с нее берут полный налог: яйца, мясо,

шерсть, картошку. И все она уже сдала, кое-что прикупив, иногда заменив одно другим,

и только по мясу числится за ней недоимка да денежный налог весь целехонький,

не говоря уж о страховке, займе и самообложении. По этим статьям у нееи за прошлый сорок второй год не выплачено. А тут Пашка Неуступов, по прозвищуКуверик, по здоровью не взятый в армию Ванин одногодок, приносит Дарье новыеобязательства. И требует «с государством рассчитываться».Голод в народеначинается как-то незаметно, понемногу, и никто не всплескивает руками, когдав колхозе от истощения умирает первая старуха. А двери теперь почти не закрываютсяот великого изобилия нищих. Вскоре становится совсем нечего есть. Бабы ходят в дальний, ещехлебный колхоз — менять одежду на зерно и картошку. У Дарьи есть хорошийполушерстяной Иванов костюм. Иван купил его за три недели до войны, не успел и поноситьвдоволь. Когда Дарье становится невмоготу и начинает больно болеть сердце, она выносит костюмиз сенника и ловит далекий, уже забиваемый затхлостью сундука Ванюшин запах. Раз, вывернувкарманы, видит копеечку и махорочную пыльцу и потом долго сидит, разволнованная,

с облегчающими слезами. А копеечку прячет в сахарницу.На Первое мая сельский дедко,

сивый бухтинник Миша, покупает ее единственную оставшуюся живность — козу. Половину ценыДарья берет деньгами (и тут же отдает их финагенту), половину — картошкой. И делиткартошку тоже пополам: корзину на питание, корзину на семена. Но чтобы не умереть,

приходится варить в самоваре и эту семенную картошку. Наконец Дарья решается: идетс бабами, выменивает Иванов костюм на полмешка картошки и обрезками сажает полторы гряды.

А корзиной оставшихся обрезанных картофелин питается до самой Казанской.Наступаетлето. Дарья каждый день ходит с бабами косить, а на привалах греет на солнышке опухшиеноги. Ее все время тянет в сон, кружится голова и тонко, по-угарному звенит в ушах.

Дома Дарья разговаривает с самоваром, как раньше разговаривала с козой или с подпольноймышкой (мышка в ее избе теперь не живет).И вдруг к Дарье снова приходит ПашкаКуверик и требует заплатить деньги. Одна ты, говорит, во всей деревне злоупорничаешь.

Больше Пашка ждать не намерен: придется, видно, принимать меры. Деловито оглядев избу,

он начинает описывать имущество, потом уносит то, что находит ценным, — два фунта шерстии самовар. Дарья, плача, умоляет оставить ей самовар: «Век буду Бога за тебя молить,

Пашенька», но Кувери и слушать не хочет.Без самовара в избе становится совсемнеприютно и пусто. Дарья плачет, но и слезы в глазах кончаются. Она грызет мягкую,

изросшую в земле картофелину, еще одну. Лежа на печи, Дарья пытается отделить явь от снаи никак не может. Далекие громы кажутся ей шумом широкой, идущей двумя полосами войны.

Война представляется Дарье в виде двух бесконечных рядов солдат с ружьями, и эти солдатыпоочередно стреляют друг в друга. А Иван — на горушке, и у него почему-тонет ружья. Дарья мучительно хочет окрикнуть его, чтобы он поскорее взял ружье, но крикане получается. Она бежит к сыну, да ноги не слушаются и что-то тяжелое,

всесильное мешает ей. А ряды солдат все дальше и дальше…На третий или четвертыйдень Сурганиха видит в магазине выставленный на прилавке Дарьин самовар. «Бес этотКуверик, — думает Сурганиха, — самовар отнял у старухи». На покосе онарассказывает о самоваре бабам, выясняется, что Дарья уже третий день не выходит в поле.

Бабы со всей деревни собирают кто сколько может и, выкупив самовар, довольные, идутк Дарьиной избе, да только хозяйки в ней нет. «Видно, сердешная, по мируушла», — говорит Сурганиха.За лето через деревню идут сотни нищих: стариков, детей,

старушек. Но Дарью никто не видел, и домой она не возвращается. И только зимойдо деревни доходит слух, что километрах в десяти отсюда, в сеновале на лесной пустоши,

нашли какую-то мертвую старуху. Кусочки в ее корзине уже высохли, и одежда на нейбыла летняя. Бабы единогласно решают, что это обязательно и есть ихняя Дарья. Но старик Мишатолько подсмеивается над бабами: «Да разве мало таких старух по матушке-Расее? Ежелисчитать этих старух, дак, поди, и цифров не хватит».А может, и правы они, эти бабы, ктознает? Они, бабы, почти всегда бывают правы, особенно когда на земле такая война…

См. также:

Мольержб Плутни Скапена, Лукиан Разговоры В Царстве Мёртвых, Джованни Боккаччо Декамерон, Франц Грильпарцер Сон — Жизнь, Анатолий Мариенгоф Циники, Ромен Роллан Очарованная Душа