Энциклопедия эпистемологии и философии науки - представление

Философию П. интересовали в двух отношениях.

Во-первых, как яркое выражение специфического внутреннего мира сознания. Считалось, что, в отличие от ощущений и восприятий, которые всегда относятся субъектом (может быть, и ошибочно) к внешней реальности, П. существуют как особые идеальные образования, обладающие собственным содержанием, которому что-то может соответствовать в действительности, а может и не соответствовать. В любом случае содержание П., с этой точки зрения, непосредственно дано, в нем нельзя усомниться как в факте сознания. В рамках такого понимания П. — это что-то вроде картин, размещенных в галерее индивидуального сознания. Субъект имеет непосредственный доступ к этим картинам, может их рассматривать, разглядывать «внутренним взором» — это и есть интроспекция. (В философии И. Канта и А. Шопенгауэра П. понимается предельно широко — как включающее все содержание сознания.)

Во-вторых, П. анализировали в философии с точки зрения их роли в получении знания о мире.

Философы-эмпирики (Д. Локк, Д. Беркли, Д. Юм., Э. Кондильяк, Э. Мах и др.) считали, что именно П. обеспечивают возможность мышления. Согласно их взглядам, все содержание знания дано в ощущении и восприятии. Но мышление имеет дело с такими предметами, которые выходят за эти рамки. Этот факт можно объяснить, считали они, только учитывая существование П., которые есть не что иное, как следы, «копии» прошлых восприятий и которые отличаются от вызвавших их восприятий только большей расплывчатостью и неустойчивостью. Известно, напр., что математика имеет дело с такими предметами, которые не только не даны в ощущении и восприятии, но не могут быть также и представлены. Так, напр., нельзя представить «треугольник вообще», который не был бы либо разносторонним, либо равносторонним, а его утлы не были бы либо косыми, либо прямыми, либо тупыми и т.д. Однако теоремы геометрии доказываются именно для такого «треугольника вообще». Дж. Беркли видит решение этой проблемы в том, что П. какого-то конкретного треугольника играет роль представителя всех других треугольников. Понятое таким образом П. (содержание которого в этом случае становится значением соответствующего слова) начинает играть роль понятия. Мышление с этой точки зрения есть не что иное, как сравнение и анализ различных восприятий и комбинирование П.

Философы-рационалисты (Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Гегель, неокантианцы и др.) подчеркивали принципиальное отличие П. от понятия, приводя примеры таких понятий, которые нельзя представить ни в общем, ни в конкретном виде: мнимые числа и бесконечность в математике, понятия истины, блага, красоты и др. Мышление с этой точки зрения не имеет дела с П. Экспериментальное изучение мышления, предпринятое в начале 20 в. Вюрцбургской школой в психологии, как будто бы подтвердило это мнение: было выяснено, что многие процессы мышления не сопровождаются никакими наглядными образами.

В 20 в. философский и психологический анализ П. изменил многое в их традиционном понимании.

Л. Витгенштейн, а затем Дж. Райл подвергли критике взгляд на П. как на «картины», находящиеся во внутреннем мире сознания. Во-первых, не ясно, кто может воспринимать эти «картины». В случае обычного восприятия предметов реального мира или даже настоящих картин субъект использует свои органы чувств, доставляющие ему сенсорную информацию. Однако как можно воспринимать «внутренние картины», обитающие только в мире сознания? Какие органы чувств можно использовать в этом случае? И кому принадлежат эти органы? Во-вторых, очень существенно, что настоящие картины могут рассматриваться. Это рассмотрение может выявить в них такие детали, которые не были ясны в начале процесса их восприятия. Напр., если мы имеем дело с изображением (картиной или фотографией) тигра, то можно пересчитать количество полос на его теле. Однако мы принципиально не можем вглядываться в наши П., поэтому вопрос о том, сколько полос на теле представленного нами тигра, лишен всякого смысла. С этой точки зрения, в действительности П. не существует. То, что переживается нами как П., на самом деле скрывает другие процессы: осмысление прошлых событий, мышление о том, что могло бы быть в случае существования таких-то и таких-то условий (когда мы имеем дело с тем, что в психологии традиционно считалось П. воображения). Никакого особого внутреннего мира сознания как такового не существует. Все психические процессы связаны с ориентацией субъекта в реальном мире и с деятельностью в нем. Близкую к этой позицию защищает и Ж.-П. Сартр в своей книге о воображении.

Однако такое понимание П. было поставлено под вопрос фактами, полученными в когнитивной психологии в 70-е гг. 20 в. Р. Шепард, Л. Купер и др. поставили эксперименты, в которых испытуемые для решения некоторой задачи должны были вращать в воображении наглядные образы определенных объектов. Было показано, что скорость воображаемого вращения прямо зависит от его характера и сложности. Эти факты нельзя понять, считают экспериментаторы, если не допустить, что испытуемые разглядывают «умственным взором» воображаемые предметы, т.е. свои П. А это значит, что последние все-таки существуют.

В связи с этими фактами в философской и психологической литературе возникла острая дискуссия (продолжающаяся до настоящего времени) о существовании наглядных П. и их природе. Ряд теоретиков современной когнитивной науки (Дж. Фодор, С. Косслин и др.) отстаивают мнение о реальности наглядных П. как самостоятельных образований (хотя мнение о принадлежности П. миру сознания как особому миру обычно не принимается). Другие (Д. Деннет, 3. Пылишин и др.) считают, что то, что субъект переживает как наглядное П., является некоторой иллюзией сознания. Реальные процессы, превратным образом являющиеся субъекту в виде П., в действительности есть особого рода осмысление и находятся ближе к дискурсивному описанию (хотя и несловесному), чем к перцептивному разглядыванию. Эксперименты Р. Шепарда и Л. Купера могут быть истолкованы как интеллектуальные задачи на осмысление особого рода, в которых быстрота получения решения зависит от сложности задачи.

Оригинальное решение этой проблемы, представляющееся наиболее интересным, дает У Найссер. С его точки зрения, П. — это не что иное, как схемы (они же когнитивные карты) сбора перцептивной информации, вычлененные из перцептивного цикла воспринимающим для использования их в других целях (см. Восприятие). Схема действительно не является «умственной картиной» в мире сознания, ее нельзя разглядывать, в отличие от объекта восприятия. Ее роль состоит в том, что она является планом, направляющим собирание информации о реальном мире. В то же время она связана с процессом восприятия, ибо есть не что иное, как перцептивное предвосхищение (в том числе и предвосхищение восприятия того, что было бы дано в нашем опыте, если бы были выполнены такие-то и такие-то условия — в случае П. воображения). Однако П. — не просто бледная «копия», отпечаток предшествующих восприятий, как это считал старый философский эмпиризм. Дело тут в том, что, во-первых, восприятие, по У Найссеру (он разделяет в этом пункте позицию Дж. Гибсона), не есть некий образ, идеальный предмет, который может оставлять «следы», а сам процесс собирания перцептивной информации; во-вторых, перцептивные схемы, т.е. П., будучи, в основном, результатом эмпирического опыта, в то же время частично являются врожденными, т.е. до-опытными. Степень наглядной переживаемости этих схем весьма различна. Одно дело — перцептивная схема (т.е. П.) конкретного человека или прошлого события. Другое дело — амодальная схема мира, лежащая в основе всех иных перцептивных схем. Очень трудно считать наглядными осязательные П. Однако истолкование их как перцептивных схем или когнитивных карт дает ключ к их пониманию.

Современный философский и психологический анализ П. приводит к следующим выводам.

1. П. не может быть противопоставлено мышлению, хотя и не в том смысле, который имел в виду философский эмпиризм. Мышление может осуществляться и без участия П. Однако П. так или иначе предполагает мыслительную деятельность, в которую оно включено как перцептивная схема и как способ решения определенных задач на осмысление. Поэтому распространенная в течение долгого времени в отечественной учебной философской литературе формула о том, что П. (наряду с ощущением и восприятием) относятся к низшей, чувственной ступени познания, противопоставляемой мышлению, совершенно неосновательна. Конечно, многие мыслительные задачи не могут быть решены при опоре на П. С другой стороны, некоторые из них могут быть решены только при помощи П.

2. П. — не наглядные «картины», существующие во внутреннем мире сознания и разглядываемые «умственным взором», а формы готовности к активной познавательной деятельности во внешнем мире. Их содержание не есть нечто, внутренне присущее лишь им, а совпадает с предполагаемыми характеристиками предметов и событий реального мира.

В.А. Лекторский

Лит.: Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М., 1908; Беркли Д. Соч. М., 1973; Арнхейм Р. Визуальное мышление // Хрестоматия по общей психологии: Психология мышления. М., 1981; Найссер У Познание и реальность. М., 1981; Величковский Б.М. Современная когнитивная психология. М., 1982; Твардовский К. К учению о содержании и предмете представлений // Твардовский К. Логико-философские и психологические исследования. М., 1997; Ryle С. The Concept of Mind. L., 1945; Fodor J. Imagistic Representation // Fodor J. The language of Thought. N.-Y., 1975; Dennett D. Content and Consciousness. L., 1969; Dennett D. Two Approaches to Mental Images // Dennett D. Brainstiorms. Philosophical Essays on Mind and Psychology. Cambridge (M), 1978; Pylishin Z. Imagery and Artificial Intelligence // Readings in Philosophy of Psychology. Ed. By Ned Block. L., 1981. Vol. 2.

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация»

И.Т. Касавин

2009