Литературные герои - ифигения

героиня трагедии Еврипида «Ифигения в Авлиде» (405 г. до н.э.). И. дочь Агамемнона и Клитемнестры. Когда ее отец возглавил войско греков, плывущее к стенам Трои, боги, разгневанные на вождя ахейцев, не послали им попутного ветра. Жрец Калхант передал волю богов: «Агамемнона дочь Ифигению, свое рожденье, должен на алтаре богини заколоть». Только тогда флот сможет отплыть, а город будет взят и разрушен. Агамемнон вынужден вызвать в Авлиду И. под предлогом ее бракосочетания с Ахиллом. И., ничего дурного не подозревая, приезжает, но обман раскрывается. И. молит отца пощадить ее («природа судила мне одно искусство слезы»), но вождь ахейцев отказывает: «Эллада мне велит тебя убить». И. проклинает Париса, Елену, раздор между богинями и свой горький жребий. Героиня страшится своей судьбы, но ради родины готова принести себя в жертву: «Это тело дар отчизне». В смерти во имя Эллады она обретает счастье. И. ложится на жертвенный алтарь, и Калхант заносит нож для удара, но по воле богов героиня растворяется в воздухе, а вместо нее на алтаре оказывается горная лань.

2.

Героиня трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде» (412 г. до н.э.). Богиня Артемида унесла И. со своего жертвенного алтаря и перенесла на облаке в Тавриду, где царь Фоант делает ее жрицей в храме богини-охотницы. И. должна приносить в жертву всех эллинов, попавших в страну тавридов. Героиня видит сон, в котором ей сообщается, что под ее жертвенный нож попадет человек, родной по крови. К ней приводят двух греков, в одном из которых она узнает брата Ореста. И. устраивает побег ему и его другу Пиладу и сама бежит с ними на корабль. Но морская буря не позволяет им отплыть. Царь Фоант готовится предать героиню смерти за измену, но Афина приказывает ему отпустить ее, чтобы она стала жрицей в афинском храме Артемиды.

Е.Э.Гущина

3.

В европейской драматургии XVI-XVH вв. варианты мифа об И. были представлены в переводах-переделках трагедий Еврипида (Л.Дольче, О.Скамакка, С.Костер, Ж.Ротру и др.). Первым самостоятельным драматургическим воплощением мифа в новое время стала трагедия Ж.Расина «Ифигения» (1674), посвященная жертвоприношению в Авлиде. Взяв за основу версию Еврипида, Расин дополнил ее вариантом предания по Стесихору, согласно которому существовали две девушки царского рода по имени И.: одна известная всем дочь Клитемнестры и Агамемнона, другая дочь от тайного брака Елены и Тесея, не признанная своей матерью, не знающая своих родителей и своего настоящего имени. Таким образом, помимо канонических действующих лиц И., Агамемнона, Клитемнестры, Ахилла и Калхаса, Расин выводит на сцену новый персонаж троянку Эрифилу, пленницу Ахилла, тайно в него влюбленную, по видимости наперсницу и подругу, а по сути соперницу в свите счастливой царевны И. Предсказание Калхаса имеет у Расина тайного адресата, не известного никому до последнего момента в пьесе. Все действие сосредоточено вокруг готовящегося жертвоприношения И.: перед лицом этого события сталкиваются характеры, амбиции и страсти окружающих ее людей. Первый из них это Агамемнон. Честолюбивый полководец, дорожащий царскими почестями, он постоянно меняет свое решение о жертвоприношении, то пытается спасти дочь и готовит ей тайный побег, то смиряется под давлением толпы из боязни потерять власть над войском. Второй персонаж это Клитемнестра с ее беззаветной материнской любовью. Она активно сопротивляется Агамемнону и дает безжалостную оценку движущих мотивов его поведения: его дочь должна погибнуть из-за личной мести Менелая и честолюбивой авантюры Агамемнона. Третья сила это герой Ахилл, чье уязвленное самолюбие, понятия о чести и достоинстве, идея служения любви согласно кодексу истинного рыцаря-придворного заставляют его сражаться за невесту.

В этом водовороте амбиций И. единственный персонаж, начисто лишенный каких-либо страстей и вожделений. В ней есть только одно начало примиряющая, всепрощающая любовь. Если бы у нее была не одна жизнь, она отдала бы их все поочередно вначале за отца, которому нужно поддерживать достоинство царского рода, потом за мать, которая так убита горем, и за любимого Ахилла, за его воинские победы, честь и славу, которые ждут его в сражениях под Троей. Ее предназначение всех мирить и оправдывать отношение к ее жертвоприношению одних в глазах других: матери в глазах отца, отца в глазах жениха. Она умеет всех любить, находит в себе силы и на великую, героическую самоотверженность. И. становится истинной героиней трагедии, когда все вокруг яростно стремятся к достижению своих иногда очень сомнительных с точки зрения морали целей. Она готова жертвовать своей жизнью ради счастья и душевного покоя окружающих. Развязка доказывает, насколько важен был этот персонаж для Расина, который использовал античный сюжет, чтобы ответить на вопросы о природе человеческих страстей разумных и неразумных, о зависимости человека от собственных страстей благородных и низменных, о возможности или невозможности для человека стоять вне или над своими страстями. Когда нож уже занесен над И., выясняется настоящий адресат гнева богов Ифигения-Эрифи-ла и возмездие настигает ее, ревнивую, завистливую, вероломную, мстительную. Таким образом, Расин не только избежал еврипидов-ского варианта развязки deus ex machina, но и восстановил моральный баланс, утвердив разумное и справедливое начало в подвластном ему драматургическом мире. Первая исполнительница роли И. в трагедии Ж.Расина Мари Шанмеле.

4.

Широко представлен сюжет об И. в музыкально-драматическом искусстве XVII-XVIII вв.: его использовали для либретто Д.Скарлат-ти, Н.Порпора, Н.Йомелли, Дж.Сарти, Т.Тра-этта, Б.Галуппи и другие (всего ок. 70 опер). Наиболее значительные трактовки создал реформатор оперного жанра К.В.Глюк: «Ифиге-ния в Авлиде» (1774) и «Ифигения в Тавриде» (1778). В первой опере Глюк взял за основу трагедию Расина (либреттист дю Рулле). Сохранив основные образы Расина, дю Рулле убрал из сюжета Эрифилу и сосредоточил конфликт на душевных метаниях Агамемнона, на противостоянии ему Клитемнестры и Ахилла. Образ И. отошел на второй план и стал более лиричным: ей свойственны духовная чистота и внутреннее благородство; она полна любви к отцу и, приняв мужественное решение пойти на смерть, расстается с родными светло, с нежной грустью. В развязке по дю Рулле самоотверженность И., страдания ее матери и мужество Ахилла побуждают Диану отказаться от требования кровавой жертвы. Источниками либретто для «Ифигении в Тавриде» были одноименная драма Г. де ла Туша и в незначительной степени трагедия Еврипида (либреттист И.Ф.Гийяр). Трагическая коллизия возникает между властью рока (богиня Диана, царь Тоас) и героической готовностью человека принять вызов судьбы (И., Орест, Пилад). В этом противостоянии образ И. становится основным. В страданиях на чужбине она обретает мудрость и величавое спокойствие духа; в ситуации полной безысходности, получив известие о гибели отца, матери и Ореста, она сохраняет внутреннюю душевную стойкость. Если «Ифигения в Авлиде» генетически связана с веком классицизма, то «Ифигения в Тавриде» обращена к веку Просвещения: не случайно постановка этой оперы совпадает по времени с появлением первого прозаического варианта трагедии И.В.Гете на тот же сюжет.

5.

Стихотворный вариант «Ифигении в Тавриде» Гете самого совершенного из его творений веймарского «классического» периода появился в 1787 г. Трагедия провозглашала средством улучшения жизни духовное обновление человека, умиротворение его страстей. Изменения в сюжете, по сравнению с трагедией Еврипида, были направлены на устранение религиозных мотивов древнего языческого предания и перенесение действия в сферу человеческих взаимоотношений. Согласно пантеистическим воззрениям Гете, боги воплощают благость природы и высшую нравственность. В роду Тантал идов насилие порождает насилие, но боги неповинны в этих кровавых деяниях: ответственны за них сами люди. И. первая в своем роду желает жить иначе, чем ее предки, родители, брат, сестра. Она отвергает всякое насилие и кровопролитие: став жрицей в Тавриде, она добивается от царя Фоанта отмены закона о жертвоприношении чужеземцев. Она твердо верит в милосердие богов, в то, что любую искаженную человеческую натуру можно исправить. Ее мечта положить конец кровавому пути рода Тантала и снять с него проклятие, но реальность расходится с ее мечтой, посылая ей одно испытание за другим. Когда Фоант предлагает ей вступить в брак, ее согласие влечет за собой отказ от возвращения на родину для выполнения миссии очищения рода Атридов, а отказ означает возобновление обычая жертвоприношения иностранцев; гибель Агамемнона происходит потому, что Клитемнестра мстила за свою дочь, и Ифигения невольно оказывается виновной в этой смерти; гибель матери на совести брата, с которым она мечтала воссоединиться, и, наконец, встретив брата, она должна его убить по требованию Фоанта, по долгу жрицы. В тот момент, когда все нити действия оказываются у нее в руках, ей предстоит принять решение: она может спасти брата, обманув Фоанта, который дал ей приют и был для нее вторым отцом. И. осознает, что для нее путь лжи и обмана это продолжение пути бесчестья и проклятия Танталидов. Найдя в себе эту истину, она делает выбор: восстает против требования Фоанта, открывает ему ложь Пилада и Ореста, в которой она не стала участвовать даже ради спасения родного человека. Заставляя ответить благородством на свое благородство, усмиряя воинственные мужские страсти, она добивается добровольного согласия царя на отплытие ее, Ореста и Пилада в Грецию. При отсутствии острых сюжетных поворотов напряжение этой трагедии создается ситуацией: выдержит ли нравственный максимализм и идеализм Ифигении испытание реальной жизненной практикой? Она остается символом высшей человечности, заставляя проявить все лучшее окружающих ее людей. Ее любовь очистительна: все беды Танталидов происходили от чувственных желаний и себялюбивых страстей, исцеляющей становится только любовь, лишенная эгоистического интереса или жажды обладания. Известно, что образ И. возник у Гете под впечатлением древних скульптур и картины Рафаэля «Св. Агата». Созданный им драматургический персонаж так же живописен, статуарен и автономен: по выражению А.Аникста, он озарен той красотой, «которая едва ли бывает в жизни, но достижима в великом искусстве».

6.

В «Итальянском путешествии» Гете оставил план-набросок продолжения своей трагедии о возвращении Ифигении, Ореста и Пилада в Дельфы, об их встрече с Электрой и о снятии проклятия с рода Атридов. В 1940 г. этот сюжетный ход был воплощен в драме Г.Гаупт-мана «Ифигения в Дельфах». Созданная в русле общего для 20-40-х годов интереса к мифологическим сюжетам (Т.Манн, О'Нил, Сартр, Жироду, Ануй), под влиянием ницшеанского «предклассического», архаического понимания античности и перед лицом немецкой национальной и мировой катастрофы, драма дает образ И. столь же далекий от образа Гете, сколь далеки друг от друга гуманизм Просвещения и фрейдистско-фашистская ориентация XX века. И. Гауптмана жрица Гекаты-Артемиды, наводящая на всех ужас, ее окружение скулящие псы, готовые разорвать на куски все, что она приносит в жертву; она не хочет возвращения на родину, каждый грек для нее враг, и радость ей приносят только мертвые; ее охватывает ненависть при виде Ореста; над всеми ее чувствами висит непомерная усталость от жизни. Такими же уставшими от жизни, седыми, полубезумными, ненавидящими друг друга и испытывающими противоестественные порывы друг к другу предстают молодые Орест и Электра основные действующие лица драмы. Отношениям брата и сестры на Земле соответствует раздор между богом света Аполлоном и его сестрой богиней смерти Артемидой-Гекатой на небе. Выше богов и людей у Гауптмана неумолимая судьба, одинаково играющая и теми и другими. В 1940 г. драматург считал, что человек еще может преодолеть судьбу в мужественной схватке с ней, хотя и не без божественной помощи. В тот момент, когда перед храмом Аполлона выстраиваются невооруженные воины во главе с Орестом и в Дельфах наступает день и долгожданный мир, жрица Артемиды-Гекаты И. бросается вниз со скалы в ущелье.

В 1943-1944 гг., когда стал очевиден масштаб мировой катастрофы, Гауптман создает еще три драмы, посвященные роду Атридов, в которых пытается найти причины кровавого вакхического безумия и массовой потери человеческого облика. В первой из них «Ифигении в Авлиде» цепь канонических по мифу событий драматург осмысляет с точки зрения войны и ее разрушающего действия на человека, с точки зрения двойственности природы самого человека, сочетающего в себе гуманнейшие чувства и всеразрушающий фанатизм. Когда «земля в бреду, и с нею человек», когда богиня охоты и войны требует человеческих жертв, когда наместник бога Калхас «министр пропаганды», яростный фанатик войны разжигает военную истерию в Агамемноне и в окружающих, то противостояние одиночек Ахилла, Клитемнестры обречено на поражение. Механизм обезличивания и обесчеловечивания обнажается в эволюции образа И. В начале драмы это юная девушка, переполненная радостью и любовью; она восторженно преклоняется перед отцом и мечтает о возлюбленном Ахилле. Гармония ее души начинает разрушаться с осознанием окружающего ее зла: она хотела бы забыть о проклятии, висящем над ее родом, но ей уже видится «черная сеть за плечами» сеть судьбы, по Гауптману, возникает именно тогда, когда герой внутренне готов ей подчиниться. Отказ от сопротивления, от собственной воли и разума в сочетании со слепым преклонением перед отцом и восторженной верой в божественную справедливость всего им совершаемого приводят Ифигению к экстатичной готовности при нести себя в жертву, к сомнамбулическому то ли наяву, то ли в бреду открытию своего истинного предназначения. Букет белых лилий из ее рук упадет к-ногам царственного отца (по выражению К.Беля, «полубога сверхчеловеческого и, тем самым, одновременно нечеловеческого масштаба»), наливаемое ею в его кубок вино прольется кроваво-красной струей, и в конце трагедии, перед ликующей толпой, которой было объявлено о жертвенном желании царской дочери, Ахилл пронесет на руках «как игрушку» бесчувственную И. Субъективно невиновная, не сделавшая никому зла, она становится виновной в том, что отдает себя служению злой силе, кровожадным богам. Если учесть, что в результате этого поступка И. добровольная жертва превращается в невольного палача, а затем в бесчеловечную жрицу, то становится очевидным пафос этого образа. Ее дельфийское самоубийство, напротив, допускает множество толкований: с позиций общечеловеческих в нем можно увидеть крах гуманистической доктрины, с позиций национальных и идеологических вопрос о вине и ответственности немецкого народа перед человечеством за развязывание мировой войны, с позиций философско-мифологических, при цикличном понимании происходящих в мире процессов, оно позволяет говорить о переменном влиянии на жизнь сфер Аполлона и Арте миды-Гекаты. Сумма модификаций образа И., от архаических мифов до литературы XX века, может дать еще одно толкование. Смысловое поле имени образа мифа И. определяется как жертва жертвенность самопожертвование с доминированием последнего понятия. Свойственная ей потребность жертвовать собой во имя идей, богов, людей, идеалов справедливости, блага и гармонии является таким же неистребимым жизненным началом, как сама жизнь: не случайно в самых древних версиях после принесения ее в жертву в одном месте ей свойственно спасаться, возрождаться, снова появляться в другом. Гуманистический пафос этого образа был несомненным на протяжении всего времени его существования, и даже XX век, «доведший» И. до самоубийства, не истребил окончательно его сути. Дельфийская И. Гауптмана, виновная в гибели людей, понимает, что ее возвращение к жизни может принести роду только новое страдание. Она замыкает на себя проклятие рода, она жертвует собой для того, чтобы молодые Орест и Электра могли жить дальше в согласии с природой и совестью. Если судьба распорядилась так, что ее служение ложным богам обернулось бесчеловечностью, то самоубийство для нее это единственная возможность встать вровень со своей судьбой и восстановить законы человечности.

И.Н.Губанова

Литературные герои. — Академик

2009