Краткие содержания произведений - фридрих шлегель - люцинда

сохраненных её заботливыми руками. В этом наплыве образов он хочет прежде всего найти слова икраски для описания той радости и любви, которая связывает его с ней, той гармонии, в глубиныкоторой они погружаются вдвоем, не размыкая объятий. «Я уже больше не могу сказать «моя любовь»или «твоя любовь» , — пишет он, — обе они одинаковы и слиты воедино, являясь в равной мере любовью ивзаимностью».Один из его «снов наяву» он называет «Аллегорией дерзости». В искусно возделанном саду емуудается побороть внезапно прыгнувшее на него отвратительное чудовище; поверженное, онопревращается в обыкновенную лягушку, и некто, стоящий у него за спиной, называет ему имя фантома.

«Это — Общественное Мнение, — говорит он, — а я — Остроумие», Следуя за своим новым спутником,

Юлий видит забавные и поучительные сцены, в которых, кроме четверых юношей, участвуют Дерзость,

сперва отпугивающая Юлия своим вызывающим и смелым видом, Деликатность, Приличие, Скромность; ониразгуливают по зеленым лугам, созданным великой волшебницей фантазией, и сами они вызваны к жизниеё волей. Они то меняют маски, то раскрывают свои истинные лица; но именно Дерзость своейнезависимостью и проницательностью все больше привлекает нашего странника. Самого же себя онначинает называть «возлюбленный сын Остроумия», подобно тому как рыцарь, странствующий в поискахприключений, говорит про себя: «Я — возлюбленный сын счастья».«Общество, — говорит он Люцинде в одной из их дальнейших бесед, — это хаос, который должен бытьгармонизирован, может быть, только при помощи остроумия, если же не шутить и не дурачиться сэлементами страсти, то она сгущается в непроницаемые массы и затемняет всё». Юношеские годы Юлиямогли бы служить прекрасной иллюстрацией как верности этого тезиса, так и его собственногопостоянства в следовании ему. В те годы мысль его находилась в постоянном брожении; каждоемгновение готов он был встретить нечто необычайное. Ничто не могло бы его поразить, и меньше всегоего собственная гибель. Без дела и без цели бродил он между вещами и людьми, как человек, который стрепетом ждет чего-то такого, от чего зависит его счастье. Все могло его прельстить, и вместе с темничто не могло удовлетворить его.При этом ни одно из проявлений распутства не могло превратиться для него в неотъемлемуюпривычку, ибо в нем было столько же презрения, сколько и легкомыслия. В конце концов это презрениеотвратило его от нынешних его спутниц; он вспомнил о подруге своего отрочества, девочке нежной,

возвышенной и невинной; поспешив вернуться к ней, он нашел её уже сформировавшейся, но такой жеблагородной, задумчивой и гордой, как раньше. Он решил обладать ею, с брезгливостью отвергаямалейшие соображения о морали; но, когда он почти достиг своего, внезапный поток её слез охладилего и вызвал в его душе что-то похожее на раскаяние. После этого он снова погрузился на время впрежний образ жизни; но вскоре в этом водовороте развлечений он встретил еще одну девушку, которойзахотел обладать безраздельно, невзирая на то что нашел её среди тех, кто почти открытопринадлежит всем; она была почти столь же порочна, как та — невинна, и обычно в своих отношениях смужчинами, исполняя то, что считала своей обязанностью, оставалась совершенно холодной; но Юлийимел счастье понравиться ей, и она вдруг привязалась к нему больше, чем это можно выразить словами.

Может быть, впервые ей перестало нравиться то окружение, которое до сих пор её вполнеудовлетворяло. Юлий это чувствовал и радовался этому, однако не мог до конца преодолеть тогопрезрения, которое внушали ему её профессия и её испорченность. Когда она ему сказала, что он будетотцом её ребенка, он счел себя обманутым и оставил её. Ее слуга позвал его к ней; после долгихуговоров он последовал за ним; в её кабинете было темно, он приник к ней — и услышал глубокий вздох,

который оказался последним; взглянув на себя, он увидел, что он в крови. В порыве отчаяния онананесла себе многочисленные раны, большинство из которых оказались смертельными… Этот случайпреисполнил его ужасом и отвращением к общественным предрассудкам. Раскаяние подавлял онпосредством гордости, только усиливавшейся тем чувством нового, более выношенного презрения кмиру, которое он ощущал в себе.Однако прошло время, и он встретил женщину, избавившую его от этой болезни. Она сочетала в себелюбезность и артистизм с самообладанием и мужеством; обожествляя её, он не считал себя вправепытаться нарушить её семейное счастье; чувство к ней сделалось для его духа прочным средоточием иоснованием нового мира. Он вновь осознал в себе призвание к божественному искусству; свою страстьи свою юность он посвятил возвышенному труду художника, и постепенно море вдохновения поглотилопоток его любовного чувства.Случилось, однако, что он встретил молодую художницу, которая, подобно ему, страстно поклоняласьпрекрасному. Лишь немного дней провели они вдвоем, и Люцинда отдалась ему навеки, открыв ему всюглубину своей души и всю силу, естественность и возвышенность, которые в ней таились. Долгое времяон называл страстью то, что он чувствовал к ней, и нежностью то, что она давала ему; промелькнулоболее двух лет, прежде чем он осознал, что безгранично любим и сам любит с не меньшей силой. Любовь,

понял он, не только тайная внутренняя потребность в бесконечном; она одновременно и священноенаслаждение совместной близостью. Только в ответе своего «Ты» может каждое «Я» полностью ощутитьсвое бесконечное единство.Высшее проявление разума заключается не в том, чтобы поступать по своему намерению, а в том,

чтобы предаваться всей душой фантазии и не мешать забавам молодой матери с её младенцем. Мужчинапусть боготворит возлюбленную, мать — ребенка и все — вечного человека. И душа постигнет жалобусоловья и улыбку новорожденного и поймет значение всего, что тайными письменами начертано вцветах и звездах; священный смысл жизни, так же как вечный язык природы. Она никогда не сможетпокинуть этот волшебный круг, и все, что она создаст или произнесет, все будет звучать какудивительный романс о чудесных тайнах детского мира богов, сопровождаемый чарующей музыкойчувств и украшенный полным глубокого значения цветением милой жизни.

См. также:

Томас Вулф Взгляни На Дом Свой, Ангел, Франц Кафка Превращение, Юкио Мисима Золотой Храм, Владимир Набоков Камера Обскура, Фрэнк Норрис Спрут, Другой Автор Повесть Временных Лет