Краткие содержания произведений - михаил шолохов - поднятая целина

оглянулся и зашептал: «Ваше благородие! Откель вас?.. Господин есаул…» Это был бывшийкомандир Островного в первой мировой и гражданской войнах Половцев. Поужинав, сталитолковать. Лукич считался на хуторе первостатейным хозяином, человеком большого умаи лисьей осторожности. Приезжему стал жаловаться: в двадцатом году вернулся к голымстенам, все добро оставил у Черного моря. Работал день и ночь. Новая власть в первыйже год вымела по продразверстке все зерно вчистую, а потом и счет потерял сдачам —

сдавал и хлеб, и мясо, и масло, и кожу, и птицу, платил несчетно налогов…

Теперь — новая напасть. Приехал из района какой-то человек и будет всех сгонятьв колхоз. Наживал своим горбом, а теперь отдай в общий котел? «Бороться надо,

братец», — объясняет Половцев. И по его предложению Яков Лукич вступил в «Союзосвобождения родного Дона».А тот человек, о котором они толковали, в прошлом матрос,

а потом слесарь Путиловского завода Семен Давыдов, приехал в Гремячий проводитьколлективизацию. Вначале провел собрание гремяченского актива и бедноты. Присутствовавшиезаписались в колхоз дружно и утвердили список кулаков: попавших в него ждала конфискацияимущества и выселение из жилья. При обсуждении кандидатуры Тита Бородина возникла заминка.

Секретарь хуторской ячейки компартии Макар Нагульнов, в прошлом красный партизан, объяснилДавыдову: Тит — бывший красногвардеец, из бедноты. Но, вернувшись с войны, зубамивцепился в хозяйство. Работал по двадцать часов в сутки, оброс дикой шерстью, приобрелгрыжу — и начал богатеть, несмотря на предупреждения и уговоры дожидаться мировойреволюции. Уговорщикам отвечал: «Я был ничем и стал всем, за этои воевал».«Был партизан — честь ему за это, кулаком сделался —

раздавить», — ответил Давыдов. На следующий день, под слезы выселяемых детейи женщин, прошло раскулачивание. Председатель гремяченского сельсовета Андрей Разметноввначале даже отказался принимать в этом участие, но был переубежденДавыдовым.Гремяченцы позажиточней в колхоз стремились не все. Недовольные властьютайно собирались обсудить положение. Среди них были и середняки, и даже кое-ктоиз бедноты. Никита Хопров, например, которого шантажировали тем, что он какое-то времябыл в карательном отряде белых. Но на предложение Островного участвовать в вооруженномвосстании Хопров ответил отказом. Лучше он сам на себя донесет. Да кстати, кто это живету Лукича в мякиннике — не тот ли «ваше благородие», который и подбиваетна мятеж? Той же ночью Хопрова и его жену убили. Участвовали в этом Островнов, Половцеви сын раскулаченного, первый деревенский красавец и гармонист Тимофей Рваный. Следователюиз района не удалось заполучить нити, ведущие к раскрытию убийства.Неделю спустяобщее собрание колхозников утвердило председателем колхоза приезжего Давыдова,

а завхозом — Островного. Коллективизация в Гремячьем шла трудно: вначале подчистуюрезали скот, чтоб не обобществлять его, затем укрывали от сдачи семенноезерно.Партсекретарь Нагульнов развелся с Лукерьей из-за того, что прилюдно голосилапо высылаемому Тимофею Рваному, своему возлюбленному. А вскоре известная своей ветреностьюЛушка встретила Давыдова и сказала ему: «Вы посмотрите на меня, товарищ Давыдов…

я женщина красивая, на любовь дюже гожая…»Половцев и Яков Лукич сообщилиединомышленникам с соседнего хутора, что восстание назначено на послезавтра.

Но те, оказывается, изменили намерения, прочитав статью Сталина «Головокружениеот успехов». Думали, что дуриком всех загонять в колхоз — приказ центра. А Сталинзаявил, что «можно сидеть и в своей единоличности». Так что с местным начальством,

жестко гнувшим на коллективизацию, они поладят, «а завернуть противу всей советскойвласти» негоже. «Дураки, Богом прокляты!.. — кипел Половцев. — Они не понимают,

что эта статья — гнусный обман, маневр!» А в Гремячьем за неделю после появлениястатьи было подано около ста заявлений с выходе из колхоза. В том числе и от вдовойМарины Поярковой, «любушки» предсельсовета Андрея Разметнова. А полчаса спустя Маринасамолично впрягшись в оглобли своей повозки, легко увезла борону и запашник со дворабригады.Отношения народа и власти снова обострились. А тут ещё приехали подводыиз хутора Ярского и прошел слух, что за семенным зерном. И в Гремячьем вспыхнул бунт:

избили Давыдова, сшибли замки с амбаров и стали самочинно разбирать зерно. После подавлениябунта Давыдов пообещал ко «временно заблужденным» административных мерне применять.К 15 мая колхоз в Гремячьем посевной план выполнил. А к Давыдовустала захаживать Лушка: газетки брала да интересовалась, не соскучился ли по нейпредседатель. Сопротивление бывшего флотского было недолгим, и скоро об их связи узналався станица.Островнов встретил в лесу сбежавшего из ссылки Тимофея Рваного. Тот велелпередать Лукерье, что ждет харчей. А дома Лукича ждала неприятность несравненно более горшая:

вернулся Половцев и вместе со своим товарищем Лятьевским поселился у Островнована тайное жительство.Давыдов, мучаясь тем, что отношения с Лушкой подрывают егоавторитет, предложил ей пожениться. Неожиданно это привело к жестокой ссоре. В разлукепредседатель затосковал, поручил дела Разметнову, а сам отъехал во вторую бригадуподсоблять поднимать пары. В бригаде постоянно зубоскалили по поводу непомерной толщиныстряпухи Дарьи. С приездом Давыдова появилась ещё тема для грубоватых шуток —

влюбленность в него юной Вари Харламовой. Сам же он, глядя в её полыхающее румянцемлицо, думал: «Ведь я вдвое старше тебя, израненный, некрасивый, щербатый… Нет… растибез меня, милая».Как-то перед восходом солнца к стану подъехал верховой. Пошутилс Дарьей, помог ей почистить картошку, а потом велел будить Давыдова. Это был новыйсекретарь райкома Нестеренко. Он проверил качество пахоты, потолковал о колхозных делах,

в которых оказался весьма сведущ, и покритиковал председателя за упущения. Моряк и самсобирался на хутор: ему стало известно, что накануне вечером в Макара стреляли.ВГремячьем Разметнов изложил подробности покушения: ночью Макар сидел у открытого окнасо своим новоявленным приятелем шутником и балагуром дедом Щукарем, «по немуи урезали из винтовки». Утром по гильзе определили, что стрелял человек невоевавший:

солдат с тридцати шагов не промахнется. Да и убегал стрелок так, что конномуне догнать. Выстрел не причинил партийному секретарю никаких увечий, но у него открылсястрашный насморк, слышный на весь хутор.Давыдов отправился на кузню осматриватьотремонтированный к севу инвентарь. Кузнец, Ипполит Шалый, в беседе предупредилпредседателя, чтоб бросал Лукерью, иначе тоже получит пулю в лоб. Лушка-то не с нимодним узлы вяжет. И без того непонятно, почему Тимошка Рваный (а именно он оказалсянезадачливым стрелком) стрелял в Макара, а не в Давыдова.Вечером Давыдов рассказало разговоре Макару и Разметнову, предложил сообщить в ГПУ. Макар решительновоспротивился: стоит гэпэушнику появиться на хуторе, Тимофей тут же исчезнет. Макарисередняки, и даже кое-кто из бедноты. Никита Хопров, например, которого шантажировалитем, что он какое-то время был в карательном отряде белых. Но на предложениеОстровного участвовать в вооруженном восстании Хопров ответил отказом. Лучше он самна себя донесет. Да кстати, кто это живет у Лукича в мякиннике — не тотли «ваше благородие», который и подбивает на мятеж? Той же ночью Хопрова и егожену убили. Участвовали в этом Островнов, Половцев и сын раскулаченного, первый деревенскийкрасавец и гармонист Тимофей Рваный. Следователю из района не удалось заполучить нити,

ведущие к раскрытию убийства.Неделю спустя общее собрание колхозников утвердилопредседателем колхоза приезжего Давыдова, а завхозом — Островного. Коллективизацияв Гремячьем шла трудно: вначале подчистую резали скот, чтоб не обобществлять его, затемукрывали от сдачи семенное зерно.Партсекретарь Нагульнов развелся с Лукерьейиз-за того, что прилюдно голосила по высылаемому Тимофею Рваному, своему возлюбленному.

А вскоре известная своей ветреностью Лушка встретила Давыдова и сказала ему: «Выпосмотрите на меня, товарищ Давыдов… я женщина красивая, на любовь дюжегожая…»Половцев и Яков Лукич сообщили единомышленникам с соседнего хутора, чтовосстание назначено на послезавтра. Но те, оказывается, изменили намерения, прочитавстатью Сталина «Головокружение от успехов». Думали, что дуриком всех загонятьв колхоз — приказ центра. А Сталин заявил, что «можно сидеть и в своейединоличности». Так что с местным начальством, жестко гнувшим на коллективизацию, ониполадят, «а завернуть противу всей советской власти» не гоже. «Дураки, Богомпрокляты!.. — кипел Половцев. — Они не понимают, что эта статья — гнусный обман,

маневр!» А в Гремячьем за неделю после появления статьи было подано около ста заявленийо выходе из колхоза. В том числе и от вдовой Марины Поярковой, «любушки»

предсельсовета Андрея Разметнова. А полчаса спустя Марина, самолично впрягшись в оглоблисвоей повозки, легко увезла борону и запашник со двора бригады.Отношения народаи власти снова обострились. А тут ещё приехали подводы из хутора Ярского и прошел слух,

что за семенным зерном. И в Гремячьем вспыхнул бунт: избили Давыдова, сшибли замкис амбаров и стали самочинно разбирать зерно. После подавления бунта Давыдов пообещалко «временно заблужденным» административных мер не применять.К 15 мая колхозв Гремячьем посевной план выполнил. А к Давыдову стала захаживать Лушка: газетки бралада интересовалась, не соскучился ли по ней председатель. Сопротивление бывшегофлотского было недолгим, и скоро об их связи узнала вся станица.Островнов встретилв лесу сбежавшего из ссылки Тимофея Рваного. Тот велел передать Лукерье, что ждет харчей.

А дома Лукича ждала неприятность несравненно более горшая: вернулся Половцев и вместесо своим товарищем Лятьевским поселился у Островнова на тайное жительство.Давыдов,

мучаясь тем, что отношения с Лушкой подрывают его авторитет, предложил ей пожениться.

Неожиданно это привело к жестокой ссоре. В разлуке председатель затосковал, поручил делаРаз-метнову, а сам отъехал во вторую бригаду подсоблять поднимать пары. В бригадепостоянно зубоскалили по поводу непомерной толщины стряпухи Дарьи. С приездом Давыдовапоявилась ещё тема для грубоватых шуток — влюбленность в него юной Вари Харламовой. Самже он, глядя в её полыхающее румянцем лицо, думал: «Ведь я вдвое старше тебя,

израненный, некрасивый, щербатый… Нет… расти без меня, милая».Как-то передвосходом солнца к стану подъехал верховой. Пошутил с Дарьей, помог ей почистить картошку,

а потом велел будить Давыдова. Это был новый секретарь райкома Нестеренко. Он проверилкачество пахоты, потолковал о колхозных делах, в которых оказался весьма сведущ,

и покритиковал председателя за упущения. Моряк и сам собирался на хутор: ему сталоизвестно, что накануне вечером в Макара стреляли.В Гремячьем Разметнов изложилподробности покушения: ночью Макар сидел у открытого окна со своим новоявленным приятелемшутником и балагуром дедом Щукарем, «по нему и урезали из винтовки». Утромпо гильзе определили, что стрелял человек невоевавший: солдат с тридцати шаговне промахнется. Да и убегал стрелок так, что конному не догнать. Выстрел не причинилпартийному секретарю никаких увечий, но у него открылся страшный насморк, слышный на весьхутор.Давыдов отправился на кузню осматривать отремонтированный к севу инвентарь.

Кузнец, Ипполит Шалый, в беседе предупредил председателя, чтоб бросал Лукерью, иначе тожеполучит пулю в лоб. Лушка-то не с ним одним узлы вяжет. И без того непонятно,

почему Тимошка Рваный (а именно он оказался незадачливым стрелком) стрелял в Макара,

а не в Давыдова.Вечером Давыдов рассказал о разговоре Макару и Разметнову,

предложил сообщить в ГПУ. Макар решительно воспротивился: стоит гэпэушнику появитьсяна хуторе, Тимофей тут же исчезнет. Макар самолично устроил засаду у дома своей«предбывшей» жены (Лушку на это время посадили под замок) и на третьи сутки убилпоявившегося Тимофея с первого выстрела. Лукерье дал возможность попрощаться с убитыми отпустил.В Гремячьем тем временем появились новые люди: два ражих заготовителя скота.

Но Разметнов задержал их, заметив, что и ручки у приезжих белые, и лицане деревенские. Тут «заготовители» предъявили документы сотрудников краевого управленияОГПУ и рассказали, что ищут опасного врага, есаула белой армии Половцева, и профессиональноечутье подсказывает им, что он прячется в Гремячьем.После очередного партсобранияДавыдова подкараулила Варя, чтоб сказать: мать хочет выдать её замуж, сама же она любит его,

дурака слепого. Давыдов после бессонных раздумий решил осенью на ней жениться. А покаотправил учиться на агронома.Через два дня на дороге были убиты два заготовителя.

Разметнов, Нагульнов и Давыдов сразу же установили наблюдение за домами тех, у когопокупали скот. Слежка вывела на дом Островного. План захвата предложил Макар: они с Давыдовымврываются в дверь, а Андрей заляжет во дворе под окном. Двери им после недолгихпереговоров открыл сам хозяин. Макар ударом ноги вышиб запертую на задвижку дверь,

но выстрелить не успел. Возле порога полыхнул взрыв ручной гранаты, а следом загремелпулемет. Нагульнов, изуродованный осколками, погиб мгновенно, а Давыдов, попавший подпулеметную очередь, умер на следующую ночь.…Вот и отпели донские соловьи Давыдовуи Нагульнову, отшептала им поспевающая пшеница, отзвенела по камням безымяннаяречка…В убитом Разметновым человеке сотрудники ОГПУ опознали Лятьевского. Половцевавзяли через три недели недалеко от Ташкента. После этого по краю широкой волной прокатилисьаресты. Всего было обезврежено более шестисот участников заговора.

См. также:

Другой Автор Повесть Временных Лет, Андрей Битов Пушкинский Дом, Генри Джеймс Письма Асперна, Джек Лондон Сердца Трёх, Сомерсет Моэм Театр, Джон Стейнбек Гроздья Гнева