Краткие содержания произведений - уильям берроуз - торчок

разве что гораздо больше их читал. По окончании Гарварда Уильям с год шаталсяпо предвоенной Европе, благо стабильный ежемесячный доход в сто пятьдесят долларов избавлялего от необходимости зарабатывать на жизнь. Когда началась война, он добровольцем пошёлв армию, но там ему не понравилось, и он комиссовался с диагнозом шизофрения. Послеармии ради любопытства он перепробовал множество профессий — от частного детективадо бармена, от рабочего на заводе до конторского клерка — и именно в этовремя, в конце войны, впервые узнал, что такое наркотики.Человек пробует наркотики, а затем вырабатывается зависимость. Это случается, как правило,

когда ничто другое в жизни особого интереса не вызывает, по-настоящемуне вдохновляет хотя бы на такую ерунду, как встать с утра, побриться… Никтоне начинает колоться с намерением стать наркоманом: просто в одно прекрасное утроты просыпаешься в тяжёлом отходняке, и это значит — всё, ты прочно подсел.В отличие от спиртного или травы, настоящая дурь — не источник кайфаи не стимулятор. Дурь — это образ жизни.У Уильяма был приятель, работавший в порту и исправно тащивший оттуда всё, что плохолежит. Как-то раз этот приятель заявился к нему с автоматом и упаковкой из пятиампул морфия — дома у него лежало ещё пятнадцать таких упаковок — и попросилпомочь найти покупателя на это «добро». На автомат покупатель нашелся легко,

с морфием же пришлось повозиться. Впрочем, довольно быстро через другого своего приятеляУильям вышел на двоих типов, Роя и Германа, которые и взяли часть товара. А несколькодней спустя он вколол себе одну из оставшихся ампул.Вслед за волной тёплой, ни на что не похожей расслабленности Уильяма охватил дикийстрах — какой-то ужасающий образ маячил рядом, никак не попадая в поле зренияи оттого становясь ещё ужаснее. А потом началось цветное кино: громадный, залитый неоновымсветом бар и официантка, несущая на подносе череп — нагляднейшее воплощение страхасмерти… Наутро он очнулся всё с тем же ощущением ужаса; его стошнило, полдняон чувствовал себя совершенно разбитым.За месяц Уильям понемногу использовал весь оставшийся у него морфий; после третьей дозыприступы ужаса прекратились. Когда запас истощился, он стал покупать зелье у Роя. Тот жеРой обучил его всем техническим премудростям наркоманского быта, в том числе умению доставатьрецепты на морфий и отоваривать их в аптеках: одни врачи ловились на симуляциюкамней в почках, для других, не имевших иной клиентуры, выписка рецептов наркоманам былаосновной статьёй дохода. Постепенно и проводить время Уильям стал в баре, где тусовалисьв основном голубые и торчки, достававшие деньги на очередную дозу, шаря по карманампьяных в подземке.Как-то приятель Роя, Герман, предложил Уильяму на пару взять целый килограммновоорлеанской марихуаны. Тот согласился. Травку они потом сбыли с помощью какой-толесбиянки из Гринич-Виллидж, представлявшейся поэтессой. Дело было выгодное,

но чересчур занудное: в отличие от нормальных наркоманов любители травы, которыеи брали-то её обычно на пару долларов за раз, непременно желали, чтобы продавецпокурил и побазарил с ними — не обламывал кайф, короче. Вообще напрасно травупричисляют к наркотикам: и привыкания к ней не бывает, и здоровью она не вредит.

Вот только за руль, обкурившись, лучше не садиться, так как привычное ощущение пространстваи времени от косяка-другого теряется напрочь.Как и следовало того ожидать, со временем Уильям окончательно сел на иглу, ему теперьтребовалось колоться трижды в день, чтобы поддерживать норму. Он поселился с двумятакими же торчками; вместе они доставали деньги и рецепты, покупали дурь, вместе ширялись.

Процессом добывания наркотика и его потребления ограничивалась вся сфера их интересов,

промежуток времени между дозами заполнялся исключительно ожиданием следующей.В первый раз Уильям погорел и получил срок — четыре месяца условно — за то, чтов рецептах на морфий неправильно указывал имя и адрес. Продолжать и дальше бомбитьпьяных было слишком рискованно, и он решил заняться уличной торговлей, благо одиниз приятелей, Билл Гейне, свёл его с хорошим оптовым продавцом героина. Разбогатетьна этом деле не разбогатеешь, разве что всегда заработаешь на нужное тебе количествозелья, а постоянный наличный его запас избавляет от страха в один прекрасный моментне получить дозы. Скоро они с Биллом обзавелись своей клиентурой, и дела у них пошлиболее или менее нормально. Беда в том, что среди клиентов рано или поздно оказываютсяненадёжные типы: одни то и дело норовят выклянчить в долг, другие не соблюдаютэлементарной осторожности, третьи готовы при малейшей опасности заложить продавца. Из-затаких вот ненадёжных типов полиция в конце концов обложила их с Биллом со всех сторон.

Надо было рвать из Нью-Йорка.Билл Гейне отправился на лечение в Лексингтон, а Уильям Ли поехал в Техас, гденаходилась принадлежащая ему ферма. Наркотическую зависимость он думал переломитьсамостоятельно, пользуясь так называемым китайским методом: после каждой инъекции бутылкас раствором доливается дистиллированной водой, доза постепенно понижается,

и по прошествии какого-то времени ты уже гоняешь по венам чистую воду. Этот методне сработал, началась дикая ломка. Бывают другие непереносимые боли — зубная илив гениталиях, — но им и близко не сравниться с теми, что испытываешь, когдавдруг перестаёшь колоться. Ведь ломка — это та же смерть, смерть всех за висящихот наркотика клеток; пока эти клетки не погибнут, а на их месте не народятсяздоровые, ты корчишься в аду.Бросив машину на стоянке, Уильям на поезде добрался до Лексингтона. Лечение в этомзакрытом заведении сводилось к недельному курсу синтетического суррогата морфия, дозукоторого понижали от укола к уколу; от следующего за курсом реабилитационного периодаполного воздержания от наркотиков Уильям уклонился и вышел ещё больным. С помощью колёсон кое-как перебился и потом несколько недель жил без наркотиков. Даже двинувв Новый Орлеан, он первое время вёл там существование нормального человека — пил, чегонаркоманы никогда не делают, шлялся по кабакам, но как-то по пьянивсё-таки разок ширнулся, и всё вернулось на круги своя. Если у тебя однажды уже былазависимость, совсем немного надо, чтобы она вернулась, — и снова сутки за суткамипроходили в ритме доз и пауз между ними, заполненных вознёй с клиентами, теми же,

в сущности, подонками, что и в Нью-Йорке.Жизнь торчков и тем более торговцев изо дня в день делалась всё более стрёмной: полициялютовала, а по новому закону тебя могли повинтить даже за следы от уколов на руках.

Однажды Уильям с партнерами основательно влипли. Ему светил большой срок, и адвокатнамекнул, что благоразумнее плюнуть на залог, под который его выпустили из тюрьмы,

и оказаться по ту сторону мексиканской границы.В Мехико выяснилось, что всю торговлю дурью здесь держит некая особа по имени Люпита,

которая так хорошо ладила с полицией, что та не только закрывала глаза на её бизнес,

но и исправно устраняла конкурентов. Так что Уильяму пришлось не только отказатьсяот мысли о собственном деле, но ещё и покупать у Люпиты поганого качестваи безбожно дорогое зелье. Со временем, правда, стали выручать рецепты.За год, что он в Мехико просидел на игле, Уильям раз пять пробовал завязать,

но из этого ничего не выходило. В последний раз он выкарабкивался на смесиспиртного и колес и от наркоты таки избавился, зато на несколько недель неимовернозапил. Прочухавшись как-то утром, он чуть не задохнулся от запаха мочии с ужасом понял, что вонь эта исходит от него самого. Как люди умирают от уремии, Уильямвидел; осмотревший его врач сказал, что ещё бы одна бутылка текилы — и конец.Так или иначе, но уже несколько месяцев Уильям не кололся. Кайф, который давал как развошедший в моду кактус-пейот, ему как-то не пришёлся. В Штаты возвращатьсябыло совершенно без мазы: там его ждал суд, а кроме того, страну охватила настоящаяантинаркотическая паранойя, из старых знакомцев кто сел, кто куда-то исчез, ктокинулся… Короче, оставалось двигать дальше на юг, в Колумбию, где, говорят,

из какой-то амазонской зелени научились делать новый наркотик, обостряющийтелепатическую восприимчивость, — им даже заинтересовались русские и использовали дляконтроля за миллионами рабов в лагерях. Уильяма проблемы телепатии тоже всегда занимали.

См. также:

Максим Горький Песня О Соколе, Пётр Ершов Конёк-горбунок, Цвейгс Страх, Клод Кребийон Заблуждения Сердца И Ума, Или Мемуары Г-на Де Мелькура, Вересаеввв Собачья Улыбка, Другой Автор Повесть Временных Лет