Краткие содержания произведений - владимир набоков - дар

зарабатывая частными уроками и публикуя в русских газетах ностальгическиедвенадцатистишия о детстве в России. Он чувствует в себе огромный литературныйпотенциал, ему скучны эмигрантские посиделки, единственный его кумир среди современников —

поэт Кончеев. С ним он и ведет неустанный внутренний диалог «на языкевоображения». Годунов-Чердынцев, сильный, здоровый, молодой, полон счастливых предчувствий,

и жизнь его не омрачается ни бедностью, ни неопределенностью будущего. Он постоянноловит в пейзаже, в обрывке трамвайного разговора, в своих снах приметы будущего счастья,

которое для него состоит из любви и творческой самореализации.Роман начинается с розыгрыша: приглашая Чердынцева в гости, эмигрант Александр ЯковлевичЧернышевский (еврей-выкрест, он взял этот псевдоним из уважения к кумиру интеллигенции,

живет с женой Александрой Яковлевной, его сын недавно застрелился после странного, надрывного«menage, а trois») обещает ему показать восторженную рецензию на только что вышедшуючердынцевскую книжку. Рецензия оказывается статьей из старой берлинской газеты — статьейсовершенно о другом. Следующее собрание у Чернышевских, на котором редактор эмигрантскойгазеты публицист Васильев обещает всем знакомство с новым дарованием, оборачивается фарсом:

вниманию собравшихся, в том числе Кончеева, предложена философическая пьеса русского немцапо фамилии Бах, и пьеса эта оказывается набором тяжеловесных курьезов. Добряк Бахне замечает, что все присутствующие давятся смехом. В довершение всего Чердынцев опятьне решился заговорить с Кончеевым, и их разговор, полный объяснений во взаимномуважении и литературном сходстве, оказывается игрой воображения. Но в этой первой главе,

повествующей о цепочке смешных неудач и ошибок, — завязки будущего счастья героя.

Здесь же возникает сквозная тема «Дара» — тема ключей: переезжая на новуюквартиру, Чердынцев забыл ключи от нее в макинтоше, а вышел в плаще. В этой же главебеллетрист Романов приглашает Чердынцева в другой эмигрантский салон, к некоей МаргаритеЛьвовне, у которой бывает русская молодежь; мелькает имя Зины Мерц (будущей возлюбленной героя),

но он не отзывается на первый намек судьбы, и встреча его с идеальной, ему одномупредназначенной женщиной откладывается до третьей главы.Во второй же Чердынцев принимает в Берлине мать, приехавшую к нему из Парижа. Егоквартирная хозяйка, фрау Стобой, нашла для нее свободную комнату. Мать и сын вспоминаютЧердынцева-старшего, отца героя, пропавшего без вести в своей последней экспедиции, где-тов Центральной Азии. Мать все ещё надеется, что он жив. Сын, долго искавший героя для своейпервой серьезной книги, задумывает писать биографию отца и вспоминает о своем райскомдетстве — экскурсиях с отцом по окрестностям усадьбы, ловле бабочек, чтении старыхжурналов, решении этюдов, сладости уроков, — но чувствует, что из этих разрозненныхзаметок и мечтаний книга не вырисовывается: он слишком близко, интимно помнит отца,

а потому не в состоянии объективировать его образ и написать о нем как об ученоми путешественнике. К тому же в рассказе о его странствиях сын слишком поэтичени мечтателен, а ему хочется научной строгости. Материал ему одновременно и слишком близок,

и временами чужд. А внешним толчком к прекращению работы становится переезд Чердынцевана новую квартиру. Фрау Стобой нашла себе более надежную, денежную и благонамереннуюпостоялицу: праздность Чердынцева, его сочинительство смущали её. Чердынцев остановил свой выборна квартире Марианны Николаевны и Бориса Ивановича Щеголевых не потому, что ему нравиласьэта пара (престарелая мещанка и бодрячок-антисемит с московским выговороми московскими же застольными шуточками): его привлекло прелестное девичье платье, как быненароком брошенное в одной из комнат. На сей раз он угадал зов судьбы, даром что платьепринадлежало совсем не Зине Мерц, дочери Марианны Николаевны от первого брака, а еёподруге, которая принесла свой голубой воздушный туалет на переделку.Знакомство Чердынцева с Зиной, которая давно заочно влюблена в него по стихам,

составляет тему третьей главы. У них множество общих знакомых, но судьба откладываласближение героев до благоприятного момента. Зина язвительна, остроумна, начитанна, тонка, еёстрашно раздражает жовиальный отчим (отец её — еврей, первый муж Марианны Николаевны —

был человек музыкальный, задумчивый, одинокий). Она категорически противится тому, чтобы Щеголеви мать что-нибудь узнали об её отношениях с Чердынцевым. Она ограничивается прогулкамис ним по Берлину, где все отвечает их счастью, резонирует с ним; следуют долгиетомительные поцелуи, но ничего более. Неразрешенная страсть, ощущение близящегося,

но медлящего счастья, радость здоровья и силы, освобождающийся талант — все этозаставляет Чердынцева начать наконец серьезный труд, и трудом этим по случайному стечениюобстоятельств становится «Жизнь Чернышевского». Фигурой Чернышевского Чердынцев увлексяне по созвучию его фамилии со своей и даже не по полной противоположностибиографии Чернышевского его собственной, но в результате долгих поисков ответана мучающий его вопрос: отчего в послереволюционной России все стало так серо, скучнои однообразно? Он обращается к знаменитой эпохе 60-х гг., именно отыскивая виновника,

но обнаруживает в жизни Чернышевского тот самый надлом, трещину, который не дал емувыстроить свою жизнь гармонически, ясно и стройно. Этот надлом сказался в духовном развитиивсех последующих поколений, отравленных обманной простотой дешевого, плоского прагматизма.«Жизнь Чернышевского», которой и Чердынцев, и Набоков нажили себе множество врагови наделали скандал в эмиграции (сначала книга была опубликована без этой главы), посвященаразвенчанию именно русского материализма, «разумного эгоизма», попытки жить разумом,

а не чутьем, не художнической интуицией. Издеваясь над эстетикой Чернышевского, егоидиллическими утопиями, его наивным экономическим учением, Чердынцев горячо сочувствует ему какчеловеку, когда описывает его любовь к жене, страдания в ссылке, героические попыткивернуться в литературу и общественную жизнь после освобождения… В кровиЧернышевского есть та самая «частичка гноя», о которой он говорил в предсмертномбреду: неумение органично вписаться в мир, неловкость, физическая слабость, а главное —

игнорирование внешней прелести мира, стремление все свести к рацее, пользе, примитиву… Этотна вид прагматический, а на самом деле глубоко умозрительный, абстрактный подход всевремя мешал Чернышевскому жить, дразнил его надеждой на возможность общественногопереустройства, в то время как никакое общественное переустройство не можети не должно занимать художника, отыскивающего в ходах судьбы, в развитии истории,

в своей и чужой жизни прежде всего высший эстетический смысл, узор намеков и совпадений.

Эта глава написана со всем блеском набоковской иронии и эрудиции. В пятой главе сбываютсявсе мечты Чердынцева: его книга увидела свет при содействии того самого добряка Баха, над пьесойкоторого он покатывался со смеху. Её расхвалил тот самый Кончеев, о дружбес которым мечтал наш герой. Наконец возможна близость с Зиной: её мать и отчим уезжаютиз Берлина (отчим получил место), и Годунов-Чердынцев с Зиной Мерц остаются вдвоем. Полнаяликующего счастья, эта глава омрачается лишь рассказом о смерти Александра ЯковлевичаЧернышевского, который умер, не веря в будущую жизнь. «Ничего нет, — говоритон перед смертью, прислушиваясь к плеску воды за занавешенными окнами. — Этотак же ясно, как-то, что идет дождь». А на улице в это время сияет солнце, и соседкаЧернышевских поливает цветы на балконе.Тема ключей всплывает в пятой главе: свои ключи от квартиры Чердынцев оставил в комнате,

ключи Зины увезла Марианна Николаевна, и влюбленные после почти свадебного ужина оказываютсяна улице. Впрочем, скорее всего в Грюневальдском лесу им будет не хуже. Да и любовьЧердынцева к Зине — любовь, которая вплотную подошла к своему счастливому разрешению,

но разрешение это от нас скрыто, — не нуждается в ключах и кровле.

См. также:

Константин Вагинов Козлиная Песнь, Гайто Газданов Вечер У Клэр, Гайто Газданов Призрак Александра Вольфа, Владимир Набоков Лолита, Владимир Набоков Пнин, Генрих Гейне Германия Зимняя Сказка