Литературная энциклопедия - бялик

БЯЛИК Хаим Нахман (1873-) крупнейший представитель современной гебраистской (на древнееврейском языке) литературы. Р. на Волыни в семье бедного корчмаря. Б. вступил на литературное поприще в 90-хгг., когда определился процесс социальной дифференциации еврейства. Одновременно с зарождением еврейского рабочего движения буржуазный политический сионизм приходил на смену палестинофильству и «духовному сионизму».

В своей поэзии Б. воспринимал еврейскую нацию как неделимо целостный коллектив, скованный библейскими традициями; в своей художественной прозе он остро ощущал социальную дифференциацию еврейства. Это противоречие все более и более углублялось. Он долго колебался между романтическими и реалистическими элементами, неизменно подменяя их, и эти колебания достаточно выявляли неустойчивую классовую природу его творчества.

Но в поэме нет никакой социальной перспективы, и вся мощь библейского слова направлена не на вскрытие сущности национальной трагедии, а на бичевание жертв, бессильных оказать сопротивление громилам. Б. «пророчески» проклинает забитых лавочников, не пожелавших стать «маккавеями». Этот «пророческий» стиль здесь не оправдан, он получил неверное применение.

Поэт обобщил кишиневский эпизод в трагедию национального бессилия, не узрел медленно вскрывавшихся революционных потенций, не почувствовал нарастания еврейского рабочего движения, новой социальной силы, шедшей навстречу русской революции. В 1905 социально созревшая еврейская рабочая масса героически реагировала на волну погромов, организовала самооборону и самоотверженно отбивала не только громил, но в некоторых случаях и царские «роты».

Вот этот героизм еврейских трудящихся Б. обошел полным молчанием, он не ощутил человеческого и национального достоинства еврейской массы в периоды ее сознательных социально-политических устремлений. Ближайшие годы после кишиневского погрома, годы революции, опровергли и разоблачили «пророческий» стиль Бялика, доказали его полную несостоятельность.

Художественной высоты Б. достигает в своих образах «вечной пустыни» и воспоминаниях детства. С образами «пустыни» связана у Б. проблема об исторических судьбах еврейского народа: «Мертвецы пустыни» не воскресли в творчестве Б.Чем дальше, тем более суживался национальный кругозор Б., и национализм его срастался с безвыходным пессимизмом.

Он остается крайним пессимистом и метафизиком, представляющим бытие еврейства лишь как статику, провидящим в мучительной безнадежности «голод о Мессии», голод и жажду, никем и ничем не утоляемые. И если у Б. есть какой-либо выход из национальной трагедии, то это только «дедовская книга», обращенная им в религию без веры, религию, к-рую должно бесконечно изучать, когда вера иссякла; она бальзамирована поэтом, превращена в мумию, покоится надгробным памятником «Мертвецам пустыни»...Б.

крупный поэт с мощной языковой стихией, сложными ритмами и инструментовкой библейской речи, творчески ее преобразивший. К недостаткам его стиля следует отнести: некоторую превыспренность в форме риторических вопросов, слишком частое употребление канонизированных библейских понятий и образов, как «святость», «ангел» и др. Это зачастую придает его стилю оттенки риторического гиперболизма.

На русский яз. Б. переводили: К.Бархин, В.Я.Брюсов, Д.Выгодский, Вл. Жаботинский, Вяч. Иванов, Л.Яффе, Ф.Сологуб, В.Ходасевич.

Х.Н.Бялик, Песни и поэмы, перев. Вл.Жаботинского, СПБ., 1914; Сборн. рассказов Бялика издан в Москве в 1918, в изд. «Сафрут»; см. ReisenZ., Lexikon fun der jidischen Literatur, Presse und Filologie, т.I, Вильно, 1926.